Соты. Попасть в сказку могут всякие, Угодить – многие, А вот вляпаться – единицы! - Алёна Подливаева

Мысли за стеклами,

Каждый в себе, как в вымирающем мире,

В жизни – все скованней.

Верим судьбе

Больше, чем собственной силе.

Забыли, что в мире есть подлинность чувств,

Что гнев – не обида, а ярость;

Схороним мечты,

Заколотим любовь

И встретим нежданную старость.

– Любопытно, что же ты собираешься делать теперь? – мальчишка сидел на столе и болтал босыми пятками в воздухе.

Вот уже несколько минут я бесполезно находилась в белом зале.

– Это ты у меня спрашиваешь?

Ухмыльнувшись, он несколько раз провернул в руке перышко и передал его мне.

– Конечно, у тебя! Мне безмерно интересно, что из этого всего выйдет. Что непонятного? – он абсолютно по-детски посмотрел на меня снизу вверх, хлопая длинными черными ресницами.

– Я вам что, клоун?

– Почему ты решила, что нам? Хотя, действительно, почему бы тебе не стать моим личным клоуном?

От удивления мои брови поползли вверх и, встретившись с челкой, вернулись обратно.

– Дело в том, что сюжет давно не кажется мне ни волнующим, ни увлекательным. Более того, если уж говорить по-честному, очень быстро ситуация перестала быть забавной. Может, подскажешь, как быть дальше? Ты же тут все знаешь, – вкрадчиво поинтересовалась я.

– Не-а, – мальчишка гордо вздернул курносый нос и отвернулся. – Ты сама не хочешь ни в чем разбираться! Только подумай хорошенько, неужели тебе не давали подсказок, когда ты только оказалась в первой из Книг? Ты просто ленивая.

– Не помню, – я искренне огорчилась, стараясь напрячься и выжать из памяти хоть одно яркое событие вроде луча света с небес и громогласного голоса «Иди налево!». – Все происходило так быстро и запутанно, что я и не заморачивалась над отдельными составляющими.

– А ты вспомни. Не обязательно это должно было быть что-то глобальное. Поверь мне, чем проще, тем лучше. Так что раскидывай мозгами. Я уже и так сильно помог.

– Все равно не понимаю. Где же и что простое?

Мальчишка с раздражением спрыгнул со стола, отбросил перо и схватив меня за запястье. Его обожгло, словно от прикосновения к раскаленному железу, но не успела я выдернуть руку, как он отпустил меня. Я в удивлении взглянула на ожог, но на месте предполагаемых волдырей просвечивалось уже знакомое изящное, словно выбитое на коже тонкой иголкой, перышко.

***

– Доброе утро!

– До… я вспомнила, где нахожусь, и утро мгновенно перестало быть добрым. Как в пьяном бреду, я то засыпала, то просыпалась. Солнце так ненавязчиво и тепло грело щеку, что иных желаний, кроме как сладко подремать еще часок-другой, не возникало. Похоже, у моего нового приятеля были иные соображения по этому поводу. Он лениво развалился в уютном кресле и как ни в чем не бывало улыбался.

– Ганс! Какого лешего ты тут делаешь?! – я даже забыла, что ложилась в милом ночном костюмчике с мишками и бантиками, и натянула одеяло на уши.

– Мы пришли пригласить вас на завтрак, а то брат говорит, вы можете заблудиться и не дойти. А нам так этого хочется!

– Чтобы не дошла? – я подозрительно осмотрела младшего из близнецов.

– Нет, – спокойно пояснил он, – чтобы вы с нами позавтракали и прогулялись до дома. Точнее – наоборот. Сначала прогулялись, потом позавтракали, – и молодой человек снова улыбнулся во все свои тридцать два зуба.

– А ты не мог подождать меня внизу? Все-таки не совсем прилично заходить в комнату к девушке без стука. Молодой человек поник, но тут же, словно опомнившись, принялся оправдываться:

– Братишка переживал, что вы можете проспать до обеда, а ведь это вредно, поэтому…

– Ладно, ладно. Снова твой братишка – плохой полицейский, а ты – хороший, – и уже тише добавила: – Странное дело, почему нельзя его вообще устранить как-нибудь?

– Во-первых, потому что это довольно хлопотно. А во-вторых, ему может не понравиться эта затея, – прозвучал голос прямо над моим ухом.

– Мама!!! – подскочив, я откинула одеяло, бросилась в сторону Ганса, замерла возле окна, резко обернулась и встретилась глазами с Гайном.

– Не думал, что вы из робкого десятка, – так же невозмутимо продолжил он.

– А вас случайно не учили манерам? Или в Городе это – факультативная часть воспитания!? – мои волосы были взъерошены, руки тряслись, а запястье еще саднило.

Конец ознакомительного фрагмента.